художником в начале 1930-х годов

Неоднократно выступая режиссером и художником в начале 1930-х годов, Акимов обычно добивался лучших результатов в комедийном жанре, где оформление допускает большую экспериментальную дерзость и выдерживает любую степень условности; здесь в первую очередь должен быть назван водевиль Э. Лабиша «Святыня брака» (1933), где остроумные декорации, элегантные костюмы и играющие вещи удивительно тонко соответствовали жанру легкой французской комедии. Это был спектакль, во многом предваривший последующие искания художника. Систематическую же работу в этом направлении Акимов начал с момента рождения «своего» театра - организованного им в 1935 году Ленинградского театра комедии.

Театр оказался на редкость жизнеспособным. Возникнув как актерская студия под эгидой художника, он уверенно - с первых же спектаклей - определил свою линию в оформлении, ставшую основой для сложения неповторимого стиля труппы в целом, что сразу же обеспечило новому театру высокий эстетический престиж и завидную популярность. На протяжении десятилетий, оставаясь под руководством Акимова подлинной лабораторией советской комедии, оп превратился затем в авторитетную академию этого специфического жанра, что, получив всеобщее признание, отразилось даже в его названии с 1967 года - Ленинградский академической театр комедии. Работа режиссера и художника в этом театре труднорасчленимы; есть, однако, основании утверждать, что взаимоотношения между ними носили характер своеобразный и художник занимал здесь место особое.

Есть театры, работа которых строится в расчете на одного или нескольких ведущих актеров, определяющих репертуарную и художественную линию труппы. В других пути развития и творческих исканий властно прокладываются режиссером. Рядом с подобными «театром актера» и «театром режиссера» существуют и такие, где сценическая жизнь сосредоточивается вокруг идейного и эстетического знамени драматурга. Творчество Акимова объективно вело к созданию театра иного типа. Такого, где художник вышел из служебной роли, нередко отводившейся ему в спектакле, и, обретя самостоятельность, сомкнув свою работу с общими режиссерскими задачами, стремится к спектаклю целостному, насквозь пронизанному единством замысла. В основе такой постановки- ум, зоркий глаз и чувство художника , мыслящего как режиссер.